 Завершая совместное с Центром социальных и политических исследований "Стратегия" (Казахстан) обсуждение ситуации в Центральной Азии и вокруг нее проект "Центральная Евразия" делает фокус на двух оставшихся блоках экспертной дискуссии: угрозах безопасности и основных сценариях. Тем более, что в подготовленном казахстанским центром докладе "Центральная Азия – 2020: взгляд изнутри", который в обезличенной форме обобщает мнения многих известных в Центральной Азии специалистов, данные два блока вопроса являются по сути ключевыми.
Владимир Парамонов (Узбекистан), руководитель проекта "Центральная Евразия": итак, я вновь предоставляю слово Гульмире Илеуовой – руководителю Центра социальных и политических исследований "Стратегия". Уважаемая Гульмира, давайте начнем с угроз безопасности. Как они оцениваются экспертами, принявшими участие в организованной Вашим Центром дискуссии? Гульмира Илеуова (Казахстан), руководитель Центра социальных и политических исследований "Стратегия": по результатам экспертного обсуждения было выявлено несколько наиболее значимых угроз безопасности для стран региона. При этом, экспертами было особо отмечено, что при рассмотрении корпуса угроз всегда необходимо учитывать страновую специфику: так, одна и та же угроза может иметь совершенно разную степень актуальности для той или иной части региона. Во-первых, эксперты выделили такую угрозу как исламский радикализм. Повышение уровня религиозности населения региона – объективный тренд. При этом, особо обращает на себя внимание увеличение количества последователей исламских фундаменталистских организаций, которые ранее не были распространены в Центральной Азии. Опасность этого процесса связывается экспертами с возможной политизацией ислама и появлением мощной политической силы на фоне слабости государственных и общественных институтов. Тем более что уже сейчас исламские организации в Центральной Азии опираются на доступную для широких масс идеологию и пользуются международной финансовой и, возможно, военной поддержкой. По мнению экспертов, политический ислам в регионе пока еще на стадии становления: он расширяет ресурсную базу, формулирует политические требования и готовит социальную почву, постепенно позиционируя себя в качестве альтернативы светскому государственному и общественному вектору развитию. Для этого в странах Центральной Азии существуют все необходимые социальные и политические условия (бедность, коррупция, имущественная дифференциация и пр.). Сформировавшись в качестве политической силы, исламисты будут стремиться к созданию нового государственного объединения на территории Центральной Азии. Пока такая перспектива всерьез не воспринимается, но, по мнению отдельных экспертов, это всего лишь вопрос времени. Наибольшую угрозу, по оценкам экспертов, исламизация представляет для Казахстана и Кыргызстана, где у населения низкий уровень религиозных знаний и отсутствует иммунитет к фанатизму. Во-вторых, афганская угроза рассматривается также как все более актуальная в связи с возможностью вывода коалиционных войск к 2014 году. Есть мнение, что бедная и живущая за счет производства наркотиков страна, оставшись предоставленной сама себе, опустится в пучину хаоса (гражданская война). В этом случае, по мнению ряда экспертов, южные границы Центральной Азии превратятся в постоянный источник угроз безопасности для стран региона. Рост числа беженцев и нелегальных мигрантов – также возможные последствия дестабилизации Афганистана. Однако уход США, по мнению некоторых экспертов, не обязательно приведет к негативному развитию ситуации в Афганистане и регионе в целом. С одной стороны, полного вывода коалиционных войск из Афганистана не будет, но даже если он состоится, это, наоборот, снизит геополитическую напряженность в регионе, так как сразу «успокоятся» Пакистан, Иран, Китай и Россия. С другой стороны, за последние годы соседние страны (в частности, Таджикистан и Узбекистан) научились строить взаимоотношения с Афганистаном, и у лидеров этих стран есть четкое понимание, какие нужно предпринимать действия, чтобы не допустить эскалации напряженности в этой стране. По оценкам отдельных экспертов, афганская угроза, при всей ее раскрученности, не более чем миф. По их мнению, происходит специальное «стравливание» региона с Афганистаном, чтобы «направлять защитные действия в регионе в неверном направлении». В-третьих, особое место, по мнению экспертов, занимает угроза наркотраффика. За последние годы практически во всех странах региона наблюдается рост числа наркозависимых, что связывается экспертами с нерешенностью проблемы наркотраффика из Афганистана. По информации российских экспертов, в Афганистане до того как пришли американцы, в год выращивалось порядка 800 тонн опия сырца, а сейчас выращивается 8 или 10 тысяч тонн. Этот факт преподносится как яркое свидетельство заинтересованности США в производстве наркотиков на территории Афганистана в своих геополитических и экономических целях. Считается, что в настоящее время наркотики – это оружие избирательного действия, используемое западными странами против отдельных государств. В качестве примера российские эксперты отмечают, что Россия сейчас вышла на второе место после Ирана по потреблению тяжелых наркотиков на душу населения. Однако не все эксперты согласны с такой постановкой. По их оценкам, США не заинтересованы в производстве наркотиков в этой стране, а рост наркопроизводства произошел еще во время советского вторжения в Афганистан (1979-1989 гг.). В-четвертых, не менее важной является угроза сырьевой ориентации государств региона. Практически все страны Центральной Азии за последние 20 лет сохраняют высокий уровень зависимости от экспорта сырьевых и природных ресурсов. В-пятых, отдельного рассмотрения заслуживает рост бедности, так как значительная часть населения региона вынуждена выезжать в другие страны в поисках заработков. В социальном отношении ситуация близка к критической в Таджикистане и Кыргызстане. После пережитых потрясений у этих стран остается некоторый запас прочности. Особенно тревожна обстановка в Кыргызстане, где помимо социальной нестабильности существуют серьезные межэтнические, политические проблемы. Экспертами уже всерьез обсуждаются сценарии развала страны или дестабилизации по примеру Афганистана. В Таджикистане риск дестабилизации связан с внутренними политическими противоречиями. Как свидетельствуют последние события в Горно-Бадахшанской области, в этой стране произошла радикализация местной оппозиции, которая готова к открытому вооруженному противостоянию режиму. Таким образом, очевидным является преобладание внутренних причин в системе угроз безопасности Центральной Азии. Каждый из вышеописанных факторов, на сегодняшний день, может запустить или оказаться фоновым условием для реализации негативных сценариев развития региона. По оценкам экспертов, самый негативный сценарий для Центральной Азии – это дестабилизация региона в связи с межстрановыми конфликтами, распад той или иной страны в виду внутренних причин, гражданские войны. Владимир Парамонов (Узбекистан): Гульмира, я в целом соглашусь с оценками других экспертов по поводу наличия соответствующих угроз безопасности Центральной Азии и, соответственно, роста их значения в будущем, что, понятно, предопределяет и негативные сценарии развития региона. Тем не менее, на мой взгляд, эти сценарии должны учитывать не только внутренние, но и внешние факторы, рассматривать их системно – через призму их влияния на глобальном, межрегиональном, внутрирегиональном и национальном уровнях. Гульмира Илеуова (Казахстан): да, безусловно, что основные сценарии развития региона в кратко- и в среднесрочной перспективах будет определять целый комплекс факторов, которые, в оценках экспертов, делятся на четыре уровня. Глобальный уровень охватывает изменения, которые происходят или будут происходить в мировой политике и экономике. Понять причину и спроецировать последствия событий этого уровня на местном экспертном уровне не представляется возможным. Межрегиональный уровень описывает специфику взаимодействия крупных держав между собой, а также с регионом. Имеется общее понимание процессов на этом уровне, но истинные замыслы крупных игроков в Центральной Азии, в большинстве из случаев, остаются вне предела экспертного понимания. Сложился дефицит специалистов и аналитиков по этому направлению. Внутрирегиональный уровень. Здесь рассматриваются взаимоотношения между отдельными странами, последствия которых отражаются на ситуации в регионе в целом. Существует достаточно глубокая экспертная проработка вопросов на этом уровне. Как правило, в каждой стране есть целый пул экспертов, специализирующихся на этой тематике. Внутристрановой уровень. Самая высокая степень экспертного понимания на сегодняшний день имеется по внутристрановым процессам. Однако оценки на этом уровне часто носят идеологизированный или предвзятый характер в силу занимаемого экспертом статуса и других ограничений. С учетом этих обстоятельств, прогнозирование ситуации в Центральной Азии даже на среднесрочный период признается экспертами затруднительным. По их оценкам, регион чересчур мозаичен в политическом и экономическом отношениях, а исходная ситуация несет в себе много неопределенностей, неучитываемых факторов и вариантов развития. Владимир Парамонов (Узбекистан): тем не менее, понятно, что это не должно быть препятствием в прогнозировании? Ведь не поняв возможные варианты будущего, его будет невозможно изменить? Гульмира Илеуова (Казахстан): да, совершенно верно. И поэтому анализ текущей ситуации и ее экстраполяция на будущее позволили экспертам выделить как минимум четыре сценария развития: консервативная эволюция, внутрирегиональная фрагментация, евразийский союз, исламский халифат. Поговорим о них. Сценарий № 1: «консервативная эволюция». Под реализацией сценария подразумевается сохранение имеющихся тенденций во внутри- и внешнеполитической сферах в каждой отдельно взятой стране и в регионе в целом. Способствовать реализации сценария будут такие факторы, как спокойный внешнеполитический фон, доминирование консервативных стратегий у населения и элит, а также безболезненный процесс передачи власти в странах региона. Последний пункт рассматривается как определяющий для реализации данного сценария при условии, что новые руководители сохранят неизменной как внутреннюю, так и внешнюю политику. Геополитический расклад в регионе также остается без изменения. Страны сохраняют приверженность многовекторной/многоуровневой политике, удерживают баланс между интересами крупных мировых держав. Каждая страна внутри региона сама определяет, кому отдавать предпочтение в конкретный период игры, с кем поддерживать более тесные отношения, а с кем поторговаться. Внутрирегиональное сотрудничество будет иметь чисто прагматическое значение. Страны будут решать общие проблемы совместными усилиями по мере их возникновения или обострения. Организации сотрудничества (ШОС, ОДКБ) так и останутся выполнять атрибутивную роль. Интеграционные проекты, спускаемые сверху, будут ограничены экономической сферой, либо вообще прекратят свое существование. Окончательно закрепится тенденция на усиление национальной (этнической) государственности в регионе. Уровень экономического развития стран региона позволит решать возникающие проблемы социального и иного характера, не прибегая к внешним заимствованиям, способных существенно ограничить суверенитет. Все основные показатели социально-экономического развития будут сохранены. Но при этом не произойдет никаких значительных прорывов в экономике, не будет достижений в производстве, науке и технологиях. Вероятность реализации сценария в ближнесрочной перспективе оценивается экспертами на 80%. В среднесрочной перспективе она снижается до 50%. Сценарий № 2: «внутрирегиональная фрагментация». Данный сценарий рассматривается экспертами как доведение до логического конца тренда на усиление изоляционистских настроений в элитах и обществах Центральной Азии. Он станет реалистичным, если дезинтеграция обретет политический смысл и страны Центральной Азии окончательно откажутся от намерений к объединению и созданию каких-либо союзов. Условно, региональная фрагментация – это движение в противоположном от интеграции направлении. В условиях ограниченности ресурсов изоляция представляется экспертам наиболее эффективным способом решения внутренних проблем. Кроме того, стремление к изолированию себя от внешнего мира может обуславливаться переходом некоторых стран на этнократическое устройство государства. Опять же при возникновении угроз стабильности режима именно через националистическую риторику можно добиться мобилизации общественных ресурсов. В целом эксперты признают, что фрагментация региона – это сценарий на «стыке» с первым сценарием, поэтому вполне вероятна их параллельная реализация. Сценарий № 3: «евразийский союз». Данный сценарий интеграции («сшивки») региона усилиями России, стремящейся реализовать имперские амбиции по восстановлению своей прежней геополитической мощи. Результат сценария – создание нового государственного образования на территории бывшего Советского Союза, центральный аппарат которого будет находиться в России. Для достижения своей цели Россия вступает в сговор с США и получает согласие на индивидуальную игру в центральноазиатском регионе. Тем самым она развязывает себе руки для различных маневров. Для убеждения режимов вступить в «евразийский союз» будет использован широкий арсенал методов. Но главным оружием убеждения останется метод силового давления через различные политические и экономические инструменты, так как сами страны откажутся добровольно признавать единоличную гегемонию России (в особенности, Узбекистан и Казахстан). Однако сопротивление любой ценой будет сломлено. Вероятность сценария оценивается экспертами двояко: с одной стороны, «евразийский союз» – это уже частично реализовавшийся проект, поэтому остается только ожидать перехода региона на следующий этап интеграции с Россией. С другой стороны, эксперты предполагают возможность мощного сопротивления государств Центральной Азии, которое они могут оказать против интеграции с Россией. Любое принуждение в этой ситуации, с точки зрения экспертов, может привести к обратному эффекту. Даже Казахстан, который уже вступил в Таможенный союз, не хочет форсировать создание наднациональных форм управления для перехода на более высокий, политический, уровень интеграции. С этой точки зрения вероятность сценария «евразийский союз» в среднесрочной перспективе расценивается экспертами невысоко. Сценарий № 4: «исламский халифат». По своей сути, сценарий является интеграционным, однако основанием для объединения служат совершенно иные принципы. Результат реализации сценария – создание на территории Центральной Азии исламского государства – единого во всем регионе либо на уровне отдельных стран. Цепочка возможных событий: на волне увеличения сторонников исламского фундаментализма в странах региона формируется мощная политическая организация, выступающая оппозицией правящим режимам. Низкий уровень жизни, образования основной массы населения, рост имущественного расслоения в обществе, слабость государственных институтов и усиление репрессивного аппарата власти способствуют еще большему росту популярности исламских организаций. Имея под собой прочную социальную базу и поддержку из других стран, радикальные исламские организации вступают в открытое противостояние с действующими режимами. В результате массовых выступлений происходит революция. К власти приходят исламисты. В текущей ситуации вероятность сценария рассматривается не более чем на уровне 5%. Но, в отличие от предыдущих сценариев, вероятность реализации сценария «исламский халифат» будет возрастать в средне- и долгосрочной перспективе от 5 до 30%, считают эксперты. Все четыре сценария развития ситуации представляют собой «идеальные» типы. Понятно, что, даже в случае их реализации, в каждой части региона они будут протекать по-разному и приводить к неодинаковым результатам. Поэтому эксперты считают более результативным рассматривать не отдельные сценарии, а их комбинации. Одной из самых возможных комбинаций является параллельная реализация сценариев «консервативная эволюция» и «евразийский союз». Вполне вероятно, что одни страны Центральной Азии будут занимать выжидательную позицию и сохранят склонность к первому сценарию. Скорее всего, захотят оставаться вне интеграционных рамок Узбекистан и Туркменистан. Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан, наоборот, могут войти в состав «евразийского союза». Кроме этого, эксперты отмечают вероятность реализации таких сценариев, когда происходит переформатирование региона. Оно может носить как насильственный характер (к примеру, через пересмотр границ с ближайшими соседями), так и проходить с использованием «мягких» способов, когда регион меняет прежние границы геополитическим путем. Не исключается вариант, когда Казахстан в результате вхождения в Таможенный союз отделяется от Центральной Азии. Первые три сценария в принципе не исключают друг друга. Учитывая, что регион все же представляет собой не единое пространство, а является группой из пяти разных стран, использование такого комбинированного подхода при анализе и синтезе представляется экспертам более целесообразным. Таким образом, можно заключить, что при всей сохраняющейся консервации и стагнации ситуации в Центральной Азии в среднесрочной перспективе открываются широкие возможности для значительных геополитических, политических и социо-культурных сдвигов в регионе. С одной стороны, объективные изменения будут происходить в связи с ключевым трендом на дальнейшую фрагментацию и рост изолированности стран региона. С другой, под влиянием внешнего воздействия может запускаться процесс искусственной интеграции региона, который также будет обуславливать ту или иную реакцию на уровне политических элит и обществ. Одновременно в регионе сохраняются различные зоны напряженности, разрешение которых также повлияет на выбор альтернативы развития. Важный урок последних 20 лет, с точки зрения экспертов, заключается в понимании значимости сохранения устойчивости на уровне региона, которая возможна только через установление стабильных и сильных государственных систем на уровне каждой отдельно взятой страны. Условно говоря, можно сколько угодно повторять о неизбежности «арабской весны» в Центральной Азии, но надо осознавать, что она возможна только в случае наличия соответствующих условий внутри региона. Поэтому вопрос должен ставиться не о том, какие угрозы нас непременно настигнут, если того захотят «большие дяди», а о том, какова устойчивость наших систем перед новыми вызовами все более усложняющегося мира. Владимир Парамонов (Узбекистан): спасибо Гульмира Вам, Вашему Центру и тем экспертам, мнения которых были учтены и обобщены в представленном Вами докладе. Я еще раз назову имена этих экспертов: Асылбек Бисенбаев (Казахстан), главный редактор газеты «Комсомольская правда Казахстан»; Рустам Бурнашев (Узбекистан), директор по аналитике и консалтингу Института политических решений (Казахстан); Ерлан Карин (Казахстан), политолог; Эрнест Карыбеков (Кыргызстан), президент Международного общественного фонда «Институт по исследованию проблем водопользования и водно-энергетических ресурсов Центральной Азии»; Санат Кушкумбаев (Казахстан), главный научный сотрудник Казахстанского института стратегических исследований; Дмитрий Орлов (Кыргызстан), генеральный директор аналитического Центра «Восток-Запад»; Евгений Пастухов (Казахстан), заместитель главного редактора журнала «Центральная Азия»; Сайфулло Сафаров (Таджикистан), заместитель директора Центра стратегических исследований; Александр Собянин (Россия), руководитель службы стратегического планирования Ассоциации приграничного сотрудничества. Экспертный форум «Центральная Азия – 2020: взгляд изнутри». Часть 3. Примечание: материал подготовлен в рамках совместного проекта с интернет-журналом «Время Востока» (Кыргызстан), http://www.easttime.ru/ при информационной поддержке ИА «Регнум» (Россия) и Информационно-аналитического центра МГУ (Россия). Похожие материалы: | 
