Владимир Милов впервые появился на наших страницах в конце 2005 года. Тогда в нескольких номерах газеты был опубликован его по тем временам сенсационный «нефтегазовый» цикл статей, познакомивший читателей «Новой» с доселе невиданным понятием petrostate — «нефтегосударство». В статьях «Нефтяное государство», «Газовый президент» и «Повелители труб» бывший замминистра энергетики и президент Института энергетической политики рассказал о процессе восстановления путинским государством контроля за российской «нефтянкой»; о том, как «Газпром» стал чуть ли не главным инструментом российской политики; о том, куда и по каким соображениям прокладывают в нашей стране газо- и нефтепроводы.

В последующие годы тенденции, обрисованные Миловым, развивались и укреплялись, и «экономика трубы» стала, по мнению всех вменяемых аналитиков и некоторых политиков, российским экономическим проклятием и обузой для нормального политического развития.

Мы попросили автора возвратиться к этой теме в рамках нашей рубрики, посвященной предстоящим в 2011—2012 годах парламентским и президентским выборам. Нас интересовал их «нефтегазовый» фон.

Одна из главных проблем, с которой придется столкнуться России в «новом политическом сезоне», особенно после 2012 года, — исчерпание потенциала развития по модели petrostate, «углеводородной цивилизации», как метко выразился один мой коллега. Свалившееся на голову нефтяное благополучие в прошедшие 10 лет во многом позволяло власти расслабиться и не думать о грустном — серьезных реформах, конкурентоспособности экономики, повышении эффективности госуправления, борьбе с коррупцией. Нефтяной дождь заливал пожар этих проблем, поддерживая видимость, что их нет или что они второстепенны. Но период этого углеводородного счастья уже закончился, и на возобновление его рассчитывать не приходится.

Да, нефть и газ Россия продолжит добывать и экспортировать. Но не предвидится ни заметного роста объемов производства, ни таких сверхприбылей от нефтегазового экспорта, которые в прошлые годы помогали накапливать финансовые резервы, увеличивать госрасходы и при этом поддерживать бюджетный профицит, привлекать иностранный капитал.

При таких фантастических темпах роста размеров государства, которые мы наблюдали в последние лет 5—6, теперь уже и 75—80 долларов за баррель недостаточно для обеспечения роста экономики и сбалансированности бюджета. Если в 2002 году федеральный бюджет был сведен с профицитом 1,4% ВВП при ценах на нефть Urals $24/баррель, то бюджет 2011 года планируется с дефицитом  3,6% ВВП, в то время как средняя прогнозная цена нефти на следующий год — $75/баррель (примерно такая же, как и сейчас). При таких ценах бюджет и дальше продолжит оставаться дефицитным, а Резервный фонд Минфина — сокращаться.

В последние месяцы Резервный фонд стабилизировался на отметке около 40 млрд долларов — но это всего лишь 70%  планового дефицита федерального бюджета на следующий год. Так или иначе, Резервный фонд неминуемо будет растрачен на финансирование бюджетного дефицита.

В 1998 году, когда нефть Urals опускалась до $10, такое государство немедленно бы рухнуло.

$75 — это очень высокая цена нефти. Выше была только дважды: в 1979—1981 (в переводе на нынешние доллары) и в 2008 годах. Иначе говоря, это аномалия.

Разумеется, руководители России сейчас молятся на то, чтобы цена вновь выросла, — но реальных признаков этого не видно. Международное энергетическое агентство прогнозирует примерно двукратное замедление роста спроса на нефть в 2011 году — с 2,7% в 2010 г. до 1,4% в следующем. Свободная добывающая мощность в странах ОПЕК (простаивающие мощности по добыче нефти, которые можно задействовать в течение 30 дней) составляет сегодня рекордные 6 млн баррелей в день — это мощнейший навес стабильности над рынком, который, по прогнозам, будет оставаться на внушительных уровнях даже в 2014—2015 годах. Рекордными являются и показатели складских запасов нефти в странах—импортерах Запада, даже несмотря на некоторое сокращение в текущий период холодов. Все это — мощнейшие страховки рынка от физического дефицита нефти, которого нет и не предвидится.

Конечно, предпринимаемые западными правительствами усилия по новой накачке мировых финансовых рынков денежной ликвидностью могут вновь без достаточных оснований толкнуть нефтяные цены вверх — но как быстро и громко лопаются подобные пузыри, мы уже наблюдали в 2008 году.

В общем, вероятность того, что нефтяное счастье скоро вернется, крайне мала.

Да и издержки в нефтегазовой отрасли сейчас совершенно другого порядка: освоение новых месторождений требует больших капитальных затрат, стоимость добычи углеводородов там намного выше. Таких сверхприбылей, как раньше, нефтегазовый сектор уже не даст. Не случайно одним из драматических сюжетов этого года было противостояние министра финансов Кудрина с вице-премьером Игорем Сечиным и «Газпромом» по поводу налоговых льгот нефтегазодобывающим компаниям. Прибавьте сюда многие миллиарды на строительство мегадорогих и далеко не всегда необходимых нефтегазопроводных проектов, где, как мы недавно выяснили в деле «Навальный против «Транснефти», далеко не все расходы идут по прямому назначению…

Есть выход — сокращать непомерно раздутые размеры государства, прежде всего  отменять огромные субсидии госкорпорациям, урезать расходы на чиновников и спецслужбы. Именно эти направления (а вовсе не социальные расходы) были основными статьями роста расходов бюджета в последние годы.

Но это противоречит логике дорогостоящей вертикали власти, которая выстраивалась все эти годы не для чего иного, кроме как прокорма себя, любимой. Все попытки «либерального» министра финансов Кудрина противостоять давлению разнообразных лоббистов, настаивавших на наращивании госрасходов, провалились. Еще чуть-чуть — и лоббисты окончательно доедят кудринский Резервный фонд. Накопить новые резервы уж точно не удастся.

Есть и вторая проблема: в нефтегазовом хозяйстве вовсе не все так хорошо, как хотелось бы. Нулевые годы мы начинали с бурного роста, в основе которого лежали низкая база (к концу 1990-х добыча нефти достигла дна), крупномасштабные инвестиции (вроде инвестиций ЮКОСа в Приобское месторождение) и повышение эффективности эксплуатации месторождений. Все это стало возможным благодаря приватизации нефтяной промышленности.

Сейчас этот период относительно легкого роста позади. Добыча нефти пока продолжает расти, но основной ее прирост дают уже запущенные в действие крупные месторождения — например, в этом году рост добычи нефти был обеспечен в основном СРП-проектами с участием иностранных компаний (в частности, «Сахалин-1») и ростом добычи нефти на Ванкорском месторождении «Роснефти», где в прошлом году добыли менее 4 млн тонн нефти, а в этом планируют добыть 17 млн.

Но Ванкорская сказка скоро закончится — уже к 2014 году месторождение выйдет на пик добычи объемом около 25 млн тонн. А совокупная нефтедобыча на остальных месторождениях «Роснефти», без учета Ванкора, уже падает.

Будет сокращать добычу и ЛУКОЙЛ: в январе—сентябре этого года компания уже уменьшила производство нефти на 1,4% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года и на 2011 год планирует дальнейшее сокращение добычи.

Нефтяная отрасль могла бы успешно развиваться и дальше, но этому мешают риски для частных инвесторов: как показывает практика прошлых лет, активы, в которые вложены немалые средства, могут просто отобрать. Частные инвесторы экономят, а государственные монстры эффективно разрабатывать новые месторождения не могут: ввод в действие и Приразломного месторождения, и «Сахалина-3» откладывается уже много лет. Проблема усугубилась в результате того, что передел собственности в нефтегазовом секторе — скупка разнообразных активов «Газпромом» и «Роснефтью», обошедшаяся в десятки миллиардов долларов, — серьезно ограничил этим компаниям возможности инвестирования капитала в развитие производства, обременив их крупными долгами. Притом что экономический смысл этого передела, с точки зрения интересов отрасли и страны, так и остается загадкой.

Ситуация с добычей газа еще хуже. Только что «Газпром» в очередной раз пересмотрел в сторону снижения прогноз добычи газа на этот год — до 515 млрд кубометров —  в связи с резким падением экспорта газа в третьем квартале 2010 года. Экспорт упал почти на 25% даже к кризисному третьему кварталу 2009 г., потребление газпромовского газа снизили на десятки процентов все крупнейшие покупатели «Газпрома» — Германия, Италия, Турция, Франция. Притом что собственно спрос на газ в этих странах рос — но покрывался импортом газа из других источников.

Негибкая ценовая политика «Газпрома» приводит к тому, что российский газ в Европе становится неконкурентоспособным и вытесняется более дешевым газом других поставщиков. На этом фоне Международное энергетическое агентство прогнозирует сохранение избытка производства газа в мире по крайней мере до 2020 года — а значит, конкуренция будет жесткой, и «Газпром» может только мечтать и о докризисном уровне газодобычи в 550 млрд кубометров в год (пока перспектив возвращения к таким объемам производства вообще не просматривается), и о докризисных сверхприбылях.

Уже сейчас это приводит к масштабным сокращениям инвестпрограммы: текущих доходов не хватает для финансирования всех задуманных мегапроектов.

Вот такая вот невеселая картина. Нефтегазовый сектор, как и прогнозировалось несколько лет назад, стремительно превращается из главного актива власти в одну из главных головных болей. Его уже не получается «доить» так, как раньше, он требует налоговых послаблений ради новых инвестиций, притом что потребности разбухшего бюджета в нефтегазовых деньгах — все сильнее.

Простой вывод: воспроизводство старой модели развития страны в парадигме «углеводородной цивилизации» уже невозможно. Точнее, есть один сценарий — если мировые цены на нефть вдруг вновь взлетят до заоблачных высот и продолжат постоянный рост. Но этот сценарий маловероятен.

Сможет ли эта модель государства выжить в таких условиях?

Жесткая полемика уходящего года между Кудриным и Сечиным—Миллером по поводу сохранения/отмены льгот под разработку новых нефтегазоносных провинций вызывает неизбежные ассоциации с событиями четвертьвековой давности. Тогда в связи с падением цен на нефть КПСС вместо серьезных реформ и сокращения госрасходов выбрала противоположное — цепляться за государственное статус-кво «до последнего», по максимуму отнимая доходы у нефтегазовой отрасли.

Егор Гайдар подробно описывал в своей книге «Гибель империи», как советский министр нефтяной промышленности Динков умолял Совмин СССР помочь оставить в отрасли средства, необходимые для капвложений и технического перевооружения.

ЦК тогда нефтяников не слушал и деньги экспроприировал, направляя их на покрытие растущего дефицита советского бюджета. Результатом стало начало обвального падения нефтедобычи начиная с 1988 г. В 1992 году правительство Гайдара было вынуждено привлекать крупные займы Всемирного банка «на реабилитацию нефтедобычи».

Почти полное дежавю, не правда ли? Тогда ценой продления жизни предыдущей версии «углеводородной цивилизации» стало погружение сектора нефтедобычи в состояние тяжелого упадка на десятилетие — вытащить его из этого состояния помогла только приватизация.

Видимо, в ближайшие годы нас ждет нечто похожее. Перед государством стоит дилемма: полностью пересмотреть экономическую политику, начать всерьез сокращать госрасходы, стимулировать частную инициативу, частные инвестиции, повышение производительности труда —  или продолжать удерживать старую модель, выжимая все больше средств из нефтегазового сектора.

Позднесоветский опыт подсказывает, что удержать не получится, а вот по нефтегазовому сектору можно нанести серьезный удар. По всем признакам, власти сегодня наступают на те же грабли, что и 25 лет назад. Не исключено, что именно проблемы некогда донорской нефтегазовой отрасли станут той самой «точкой надлома» системы, после которой ее окончательная дезинтеграция станет необратимой.