14 марта в 11 часов вечера в программе Александра Гениса "Поверх барьеров. Американский час" – заметки архитектора о новом Китае, вклад Хэмфри Богарта в экзистенциализм, Диалог на Бродвее, сага семьи Эйтингтонов.

После восстаний в Восточной Европе в Пхеньяне собрали высших чиновников и показывали им видеорепортаж, где бывшие партийные начальники из ГДР продают на улицах карандаши. После этого элита Северной Кореи твердо решила никогда не отдавать власть. Нечто похожее, пишет "Нью-Йорк Таймс" сейчас происходит в Китае. Боясь "арабской эпидемии", власти заранее обрушились на западную прессу. Один американский журналистов был избит, других запугивают. Квартиры западных журналистов в Шанхае обходит служба безопасности. Власти пытаются выбить подписку о том, что журналисты не станут ничего печатать о так называемой "жасминовой революции", призрак которой сейчас бродит по Китаю. Понятно, чего боится Пекин, понятно – и почему. Новый Китай поставил перед собой двусмысленную цель: достичь богатства свободного мира, исключив то, что его делает таковым – свободу. О том, как это – буквально – выглядит на практике, АЧ беседует с нью-йоркским архитектором Антоном Гликиным, который работает сейчас в Китае. Зодчество, в определенном смысле, самое массовое и самое интимное из всех искусств. Оно способно не только говорить, но и проговариваться.

…У новых китайцев показные амбиции сведены практически на нет, у них нет помпы. Нет малиновых пиджаков, нет никакого хвастовства, они работают очень эффективно, все эмоции спрятаны глубоко в карман, это – идеальные партнеры. Мы осматривали многие богатые частные дома, например, комнаты для прислуги великолепно оборудованы. Девелоперы, с которыми мы работали, не позволяли себе высказываться пренебрежительно в адрес беднейших слоев китайского населения. Это – умная правительственная политика, которая, безусловно, значительно более, я бы сказал, гибкая, чем это мы видим в России. Они очень умело манипулируют социальными процессами.

А также 14 марта в 23 часа в программе "Поверх барьеров. Американский час":

Миф Хэмфри Богарта

…Богарт был призван в армию – точнее, на флот – во время первой мировой войны и был легко, но заметно ранен: крохотный осколок задел его верхнюю губу, и отсюда родилась его знаменитая зловещая, гангстерская улыбка: его верхняя губа перестала двигаться.

Меховщики, шпионы, фрейдисты

…Леонид стал, что называется, "человеком Сталина" и приводил в исполнение самые трудноисполнимые приговоры вождя. Он выслеживал и убивал неугодных Сталину российских иммигрантов в Харбине и Константинополе и неугодных коммунистов в Испании – во время гражданской войны. Подготовкой Меркадера и вообще всей организацией убийства Троцкого в Мексике тоже занимался Леонид Эйтингтон, за что получил орден Ленина. Сталин чрезвычайно ценил Леонида. В книге приводится указание Сталина своим приближенным: "Пока я жив, чтоб ни один волос не упал с его головы! Судя по всему, Леонид слишком доверился этим словам...

"Диалог на Бродвее"

"Никсон в Китае"; Фрэнк Гери – в Майами; Куба – в Нью-Йорке; Прокофьев – в США

Массовые протесты в арабских странах заставляют духовных лидеров мусульман размышлять над тем, насколько совместимы ислам и демократия. Это важнейший вопрос для будущего целого региона.

В последнее время духовные лидеры мусульман на Ближнем Востоке и в Северной Африке обсуждают, стоит ли им поддерживать народные восстания, вспыхнувшие в Тунисе, Египте, Ливии и других странах. Одну сторону в споре представляют поддерживаемые властями сторонники первостепенной роли религии в обществе – например, консервативные религиозные деятели Саудовской Аравии. Они осуждают антиправительственные протесты и называют их "неисламскими". По другую сторону – мусульманские духовные лидеры, призывающие начать реформы, но по-разному оценивающие происходящее: одни считают, что реформы возможны только при соблюдении норм ислама, другие выступают за секуляризм. Влияние всех этих духовных лидеров и наставников на общественное мнение в мусульманском мире велико. Миллионы жителей арабских стран следят за их выступлениями и читают их публикации.

6 марта Совет духовных лидеров Саудовской Аравии распространил заявление, в котором тактика участников акций протеста в странах Ближнего Востока и Северной Африки названа "подстрекательской" и "противоречащей тому, что велел Всемогущий Аллах". В то же время, либеральный египетский исламский ученый Гамаль аль-Банна, младший брат основателя религиозно-политической организации "Братья-мусульмане" Хасана аль-Банна, объясняет, что не существует большой разницы между демократическими ценностями и исламом:

– Протесты и демонстрации являются одним из важнейших способов сохранения достоинства и общественной морали. Выходя на демонстрации, люди стремятся восстановить свои нарушенные права или призывают выполнять свои законные требования, – утверждает Гамаль аль-Банна.

Некоторые приверженцы реформ в качестве возможного примера страны, где ислам и демократия не вступают в противоречие, называют Турцию, где у власти находится исламская Партия справедливости и развития. Во время визита в Турцию один из политических лидеров Туниса Рашид Ганучи, который вернулся на родину недавно – после свержения президента страны Бена Али, – сказал, что турецкая Партия справедливости и развития "примирила ислам с современностью". Создать похожую партию в Египте пытается и религиозно-политическая организация "Братья-мусульмане".

Катарский политолог Шади Хамид говорит, что разногласия духовных лидеров мусульман, как правило, не столь связаны с религией, сколь имеют политическую окраску. Хамид обратил внимание, что многие духовные наставники мусульман ассоциируются с тем или иным политическим движением, а, кроме того, имеют миллионы последователей.

Через неделю после отставки президента Египта Хосни Мубарака известный духовный наставник мусульманского мира Юсуф Аль-Карадави выступал перед тысячами верующих на центральной площади Каира. В его первом за последние 50 лет обращении к египтянам, он убеждал их сохранить свою вновь обретенную свободу.

Политолог Шади Хамид считает, что выдающееся положение Аль-Карадави свидетельствует о том, что новое поколение в арабском мире не хочет, чтобы религия влияла на управление государством:

– За это выступает даже организация "Братья-мусульмане". Хочу внести ясность: отделение мечетей от государства не одно и то же что отделение религии от политики. Согласно множеству опросов общественного мнения, большинство мусульман выступают за то, чтобы религия играла значительную роль в государственной политике, – сказал Шади Хамид.

Муктадер Хан из Университета Делавэра, специализирующийся на исследованиях ислама, предполагает, что в арабских странах возникнут демократические мусульманские движения по примеру того, как это случилось в Европе, где появились христианские демократы. Он считает, что такие движения могут принять классические положения демократии, но при этом не перенимать антиисламскую риторику и не выступать против законов шариата. Если это произойдет, члены духовной иерархии будут главными проигравшими:

– Саудовская Аравия превращается в аутсайдера этого региона, в то время как демократия, свобода и равенство становятся нормой в странах Ближнего Востока и Северной Африки. В последние три месяца я неустанно пишу о том, что в случае, если Египет станет демократическим государством, демократия будет нормой во всем арабском мире, а каждая оставшаяся недемократической страна региона превратится в изгоя. Это то, чего опасаются духовные лидеры Саудовской Аравии, – сказал Муктадер Хан.

Влияние радикального исламизма при этом нельзя недооценивать. Катарский политолог Шади Хамид говорит, что протесты в арабских странах уменьшают влияние "Аль-Каиды", так как общество начинает понимать, что перемен можно достичь мирным путем, не прибегая к насилию. Однако, по его словам, если арабские страны охватят хаос и беспорядки, это может привлечь радикальные движения, например, "Аль-Каиду". Вот что говорит Муктадер Хан из Университета Делавэра:

– Демократия в странах Ближнего Востока и Северной Африки может снизить влияние таких радикальных движений как "Аль-Каида". Как только люди почувствуют, что они могут свободно распоряжаться своей судьбой, радикализм в регионе уступит. Демократия будет действовать как противоядие экстремизму и терроризму

В британском издательстве "Profile Books" опубликована книга бывшего посла Великобритании в Советском Союзе и России сэра Родрика Брейтуэйта "Афганцы: русские в Афганистане, 1979-89". Это не только хорошо документированная история советского вторжения в Афганистан, но и рассказы участников войны, с которыми автор книги встречался в России.

Родрик Брейтуэйт был послом Великобритании в Москве с 1988 по 1992 гг, то есть в период вывода советских войск из Афганистана и в момент крушения СССР. После этого он был политическим советником премьер-министра Джона Мейджора, затем – главой Объединенного комитета по разведке.

Само название книги – "Афганцы" – говорит о том, что это не просто история войны, но, прежде всего, рассказ о ее участниках – советских солдатах и офицерах, из которых свыше 15 тысяч не вернулись домой. Среди ветеранов этой девятилетней войны, с которыми встречался бывший британский дипломат и политик, а ныне писатель и историк, – российские политики, журналисты, советники правительства, солдаты, офицеры, генералы, врачи, медсестры, инженеры и строители. Многие из них до сих пор убеждены, что Советский Союз вторгся в Афганистан с благими намерениями. Они говорят, что провели земельную реформу, накормили голодных, освободили женщин от шариата, всем дали бесплатное образование, построили электростанции и заводы. В памяти других ветеранов сохранились лишь ужасы войны, кровь, нечеловеческая жестокость с обеих сторон, чувство страха и одиночества, которые они испытывали на горных блокпостах и заставах. Горечью проникнуты их рассказы о враждебности, с которой ветеранов-афганцев нередко встречали по возвращении домой. Именно эта враждебность, а также память о поражении и бессмысленных потерях подталкивали их к криминалу.

Автор книги об этих событиях Родрик Брейтуэйт отмечает, что советская война в Афганистане мало отличалась от любой другой войны, а ее участники очень похожи на солдат других армий:

– Это была война, а на всех войнах происходит одно и то же: ужас и смерть. Воюющие молодые солдаты неизбежно становятся участниками трагических и жестоких событий. Солдат остается солдатом на всех войнах. В России я разговаривал только с теми ветеранами-афганцами, которые хотели со мной говорить. Дело в том, что после любой войны многие ее участники отказываются вспоминать, отказываются рассказывать о войне. Даже в собственной семье они предпочитают не вспоминать о ней. Такое происходило и после Второй мировой войны. Любая война чревата серьезной психологической травмой, поэтому ее участники очень неохотно вспоминают о военных событиях. Те ветераны, с которыми мне удалось поговорить, – это афганцы, которые согласились рассказать о прошлом. Конечно, мне облегчил задачу тот факт, что мы беседовали о войне спустя двадцать лет, и ветеранам было легче вспоминать. Кроме того, у них был и еще один стимул: им было лестно, что люди ими заинтересовались – ведь по возвращении домой из Афганистана их встретили молчанием, их критиковали, они были в подавленном состоянии. В своей книге мне хотелось передать и этот момент.

– Одна из частей вашей книги называется "The Long Goodbye" ("Долгое прощание"). Почему советское вторжение в Афганистан затянулось на девять лет? Ведь СССР рассчитывал на краткосрочную военную операцию...

– Дело в том, что руководство СССР мало что планировало, решившись на вторжение в Афганистан. Многое при этом было чистейшей импровизацией. В то время русские не думали, что им придется воевать. Предполагалось, что вторгшиеся войска наведут нужный СССР порядок, обучат афганскую армию и полицию и уйдут через полгода, максимум через год. И вдруг оказалось, что они были вовлечены в войну. Они этого не ожидали. Любопытно, что обсуждение способа вывода войск из Афганистана в политбюро ЦК КПСС состоялось уже через месяц после вторжения.

– Вы сравниваете советскую войну в Афганистане с другими колониальными войнами. В чем ее специфика по сравнению с другими войнами такого типа?

– Я провожу такие сравнения, чтобы показать, что никакой специфики нет. Это была стандартная интервенция. Когда войска какой-то одной страны вторгаются на территорию другой, а там происходит гражданская война или это просто чуждая цивилизация, люди, как правило, оказывают вторжению сопротивление. Это происходит независимо от того, пытаетесь ли вы насадить в этой стране демократию или социализм. Народы не хотят этого. Они сопротивляются любому иностранному вторжению. Так случилось во Вьетнаме, в Индокитае, при советском вторжении в Афганистане. Так происходит сейчас в Афганистане.

– Ваша книга завершается такими словами: "По возвращении домой, воевавших солдат обуревают ужасные видения того, что они совершали"...

– На войне солдаты становятся не только свидетелями, но и участниками ужасных деяний. В этом заключается природа войны. Вовсе не надо быть советским солдатом, чтобы эти деяния совершать. Это касается и англичан, и американцев. В этом суть военных действий. После любой войны ее участников преследуют ужасные воспоминания, которые наносят огромную психологическую травму. Последствия этой травмы ощущаются годами и даже десятилетиями